Ценой собственной жизни - Страница 1

К оглавлению

1

Если бы я перечислил все то, в чем выражается ее помощь, это посвящение получилось бы более объемным, чем сама книга. Поэтому я просто говорю: моей жене Джейн с выражением огромной признательности.

Глава 1

Натан Рубин погиб из-за собственной храбрости. Причем не той, длительной и упорной, за которую во время войны награждают орденами и медалями; его погубила вспышка слепой ярости, длившаяся всего какую-то долю секунды.

Рубин вышел из дома рано, как поступал всегда, шесть дней в неделю, пятьдесят недель в году. Сдержанный завтрак, подобающий невысокому, кругленькому мужчине сорока с лишним лет, который стремится сохранить форму. Долгая прогулка по застеленным коврами коридорам особняка на берегу озера, подобающего человеку, который в каждый из этих трехсот рабочих дней получает по тысяче долларов. Большой палец на кнопке ворот гаража, движение запястьем, которое завело бесшумный двигатель дорогого импортного седана. Компакт-диск, вставленный в проигрыватель, выезд задом на дорожку, мощенную гравием, тычок в педаль тормоза, переключение передач, плавное нажатие на газ — и, наконец, последняя короткая поездка в его жизни. Шесть часов сорок девять минут утра, понедельник.

По дороге на работу только зеленый свет светофоров, что, возможно, и послужило косвенной причиной смерти. Это привело к тому, что Рубин поставил машину на отдельную стоянку за зданием, в котором работал, за тридцать восемь секунд до окончания прелюдии к фуге си-бемоль минор Баха. Оставшись в машине, он дождался, когда затихли последние аккорды органа; это означало, что Рубин вышел из машины, когда трое мужчин подошли уже достаточно близко, чтобы по их поведению можно было сделать какие-то предположения. Поэтому он мельком взглянул на них. Мужчины отвернулись и направились в другую сторону, ступая в ногу, словно танцоры или солдаты. Рубин направился к зданию. Затем вдруг остановился. И обернулся. Мужчины стояли рядом с его машиной. И пытались открыть двери.

— Эй! — крикнул он.

Это краткое восклицание везде и всегда служило выражением удивления, негодования, вызова. Такой звук непроизвольно издает честный, наивный гражданин, столкнувшись с чем-то таким, чего не должно быть. Не раздумывая ни минуты, Рубин устремился обратно к машине. Противники втрое превосходили его числом, но его дело было правым, и это придавало ему уверенности в собственных силах. Рубин вернулся к машине, переполненный праведным гневом, чувствуя себя хозяином ситуации.

Однако это чувство было призрачным. Мягкий, изнеженный горожанин никогда не может быть хозяином ситуации, подобной этой. Мышцы Рубина были натренированы в фитнес-центре. В данной ситуации это не шло в счет. Упругая мускулатура его брюшного пресса оказалась пробита первым же ударом. Он уронил голову вперед и вниз, и твердые костяшки пальцев превратили в кровавое месиво его губы и выбили ему зубы. Рубина поймали грубые руки, схватившие его так, словно он совершенно ничего не весил. У него из руки вырвали ключи от машины, а сам он получил сокрушительный удар в ухо. Его рот наполнился кровью. Рубин повалился на асфальт, и тяжелые ботинки заколотили его по спине. Затем по почкам. Затем по голове. Он потерял сознание, отключился, словно телевизор в грозу. Окружающий мир перед его глазами просто исчез. Сжался до тонкой горячей полоски и, дернувшись, превратился в ничто.

И Рубин умер, потому что на какую-то долю секунды отдался храбрости. Но это произошло позже. Значительно позже, после того, как мгновение храбрости растворилось в бесконечных часах агонизирующего страха, которые, в свою очередь, взорвались долгими минутами безумно вопящей паники.

* * *

Джек Ричер остался жив, потому что он повел себя осторожно. Он повел себя осторожно, потому что услышал отголосок из прошлого. У него было большое, богатое прошлое, и этот отголосок донесся из худшей его части.

Ричер прослужил в армии тринадцать лет, и в тот единственный раз, когда он был ранен, виновата оказалась не пуля. Ранение причинил осколок кости челюсти одного сержанта морской пехоты. Ричер в то время служил в Бейруте, на военной базе, расположенной рядом с аэропортом. Эту базу атаковал на грузовике, начиненном взрывчаткой, террорист-смертник. Ричер дежурил у ворот. Злополучный сержант морской пехоты находился на сотню ярдов ближе к месту взрыва. От него уцелел лишь тот самый осколок челюсти. Осколок попал в Ричера, находившегося на удалении ста ярдов, и, кувыркаясь, словно пуля прошел через внутренности. Военный хирург, зашивавший Ричера, сказал, что ему повезло. Попадание настоящей пули было бы еще более болезненным. Это и был тот самый отголосок, который услышал Ричер, и он внимательно к нему прислушался, потому что тринадцать лет спустя ему в живот был направлен пистолет. Причем до дула было всего около полутора дюймов.

Это был автоматический пистолет калибра девять миллиметров. Совершенно новый. В заводской смазке. Пистолет целился низко, в ту самую область, где был шрам. Мужчина, державший пистолет, более или менее знал свое дело. Оружие было снято с предохранителя. Дуло застыло практически неподвижно. В мышцах руки никакого напряжения. Указательный палец приготовился сделать свое дело. Ричер понял все это с первого взгляда. Он очень внимательно смотрел на указательный палец, лежащий на спусковом крючке.

Ричер стоял рядом с женщиной. Поддерживая ее под руку. Он видел эту женщину первый раз в жизни. Ей в живот был направлен абсолютно такой же девятимиллиметровый пистолет. Тот тип, который целился в женщину, держался более возбужденно. Он заметно нервничал. Волновался. Пистолет дрожал у него в руке. У него были обгрызенные ногти. Нервный, дерганый тип. Все четверо стояли прямо посреди улицы: трое застыв неподвижно, словно каменные изваяния, четвертый переступая с ноги на ногу.

1